Город мертвецов и другие истории (сборник) - Иван Грачев

И в тот момент я снова почувствовал себя на сцене, но что-то заставило мои мысли представить ее вторым актером, и совместная роль должна отыграться именно сейчас.

Я окликнул ее. Неуверенно, издав звук, вблизи похожий на резкий выдох, я также поднял руку вверх и приветственно помахал ею. Забавным могло быть то, что на лице моем вовсе не было приветственной улыбки – я чувствовал, что краснею, забываю слова и теряюсь в происходящем. Только потом я узнал, что именно так меня и разыграло в первый раз мое предчувствие. Без предупреждения и тренировки бросило оно меня в главное сражение моего кончающегося детства.

– Привет, разве мы знакомы? – дружелюбно спросила она, когда подошла ближе.

Я не знал, что можно было ответить в подобной ситуации, я лишь старался смотреть ей в лицо, в ее аккуратное личико, которое было словно написано тонкой кистью и казалось эталоном женственности.

Она была старше – это было видно не только по лицу и росту, от моего бесстыжего взгляда не укрылось и то, что могло быть под ее одеждой – плавные окружности бедер в тугих джинсовых шортах, стройные ноги и едва заметная линия груди под плотной ветровкой. Мое дыхание замерло, а лицо загорелось, как торфяники в лесу.

Как ни странно, но мой товарищ слепо не обращал на нас внимания, все жаловался в никуда о своей несчастной судьбе, только что слез стало поменьше. От происходящего мне стало еще постыднее.

– П-привет… Подумал, вдруг ты составишь мне компанию?

– О, это очень мило с твоей стороны. А что у тебя здесь? – показала она на мою коллекцию.

– А, это… Да так, ничего, всего лишь коллекция камней.

Это было так удивительно и необычно – да я говорю про свое поведение в тот момент.

Я хочу, чтобы меня поняли, перед тем как расскажу, чем закончилась та история.

Несмотря на то, что рос я спокойным, порой даже чересчур, ребенком, мое поведение в обществе очень часто походило на взрыв бомбы в самом центре каких-либо событий.

Дома спокойный и безмятежный, в школе и на прогулках я превращался в беса и мог кричать, драться и вести себя как совершенно другой человек. Несколько раз меня отводили к мозгоправу, чтобы он ответил моей ненаглядной матушке, что происходит с ее единственным ребенком. Но тот отвечал (в силу своей некомпетентности, скорее всего, ведь речь идет о маленьком индустриальном городке), что «с мальчиком все в порядке, просто сейчас идет пора взросления, гормоны…» и прочее, и прочее…

Отец никогда не обращал на это внимания, видимо, думая, что это все вполне нормально и вообще даже замечательно, что мальчик приходит раз в неделю как минимум с разбитым носом – будет или спортсмен, или человек, который хотя бы постоять за себя сумеет. Это-то меня раздражало до глубины души, хотя понимание пришло куда позже излагаемых событий. А на то время я был заложником собственных амбиций и желаний некоего тесного контакта, который бы смог вырвать мои мысли из этого разрушительного мира.

И вот, я стоял перед ней, боясь даже на секунду пошевелиться, чувствовал, как все сильнее бьется мое маленькое сердце, с каждым ударом разгоняя кровь все быстрее, набирает обороты и увеличивается в размерах.

Такой взрывоопасный… оказался повергнут всего лишь одним видом незнакомой девчонки. Зато, какой девчонкой она была!

Она мне действительно приглянулась. Виной тому было либо неосознанное влечение, либо подсознательная страсть к противоположному полу, которая, в силу возраста, все активней начинала требовать свое.

Удивительно было то, что огонь внутри меня затеплился тогда в первый раз, ибо я никак не могу сейчас припомнить ни одного похожего ощущения ранее, хотя свою жизнь в такие яркие моменты я вижу достаточно отчетливо.

– Э-эй! Ты что, уснул что-ли? – улыбнулась девочка, пощелкивая пальцами перед моим лицом.

Как-то по-глупому встрепенувшись, я уставился на нее, изобразив на лице самую спокойную улыбку, на которую оказался способен.

– Прости, просто ты… такая красивая… Ой! Что это я такое… Нет в смысле ты действительно…

Пока она смеялась, я уже начал жалеть о том, что вообще окликнул ее. И, как ни странно, это начало помогать – постепенно ощутил я некое подобие злости, эдакого «праведного гнева», который сумел прогнать колдовской морок из головы.

– Смеешься, значит? – надулся я, словно сам был девчонкой, и начал собираться, чтобы поскорее уйти прочь.

– Прости, не хотела тебя обидеть. Но, если это тебе поможет, то скажу, что мне тоже довольно неловко. Я даже чуть не споткнулась, когда ты окликнул меня.

Мы посмотрели друг на друга и улыбки связали нас на какое-то мгновение, когда я молча смотрел то на ее глаза, то на губы, такие аккуратные, по-девчоночьи милые и невинные.

Спустя час мы уже были за оградой лагеря.

Я даже не могу припомнить, как произошел наш побег, будто это все было частью потрясающего волшебства, или как телепортация из книг, которые я так любил читать дома ночами.

Мы брели по вечернему редкому лесу, который тонул в алеющих лучах солнца, стремящегося поскорее лечь на боковую. Как назло, этот день пролетал быстрее любой птицы, и очень больно жалили мысли о последствиях, которые не заставят себя ждать по возвращению.

И эти два ощущения сплетались в комок, где-то в районе горла, чуть ниже, заставляя меня чаще дышать и холодеть от озноба, несмотря на сохраняющуюся пока еще жару.

Мы все продолжали болтать ни о чем, как хорошие друзья, меняя темы часто и бестолково, порой даже не договорив ни о чем до конца. Это было потрясающе – я смело мог назвать эту милую девочку своей первой любовью.

Неведомая дорога сквозь разрозненные колонны тощих деревьев привела нас к маленькому озеру, настолько маленькому, что построй вокруг него купол – и вышел бы обычный общественный бассейн неправильной формы.

Но для нас это было сродни пляжу у голубой океанской глади – настолько все было неожиданно и по-детски романтично.

Гладь цвета осенней листвы приветствовала нас у травянистого берега, который сразу обрывался линией полупрозрачной воды. Скинув обувь, мы с незнакомкой отправились вдоль берега, ощущая прохладу травы, так освежающую тело после жаркого дня. Голова кружилась от происходящего, казалось, что я парю над землей, с ее мягкой ручкой в своей ладони.

Я не чувствовал сексуального возбуждения, ведь в своих детских мыслях я лишь ловил каждую незнакомую эмоцию, каждый счастливый миг с ней. Тело мое было напряжено и натянуто, словно тетива арбалета, туже гитарной струны, но тайное «я», этот похотливый зверь, что уничтожает невинные мысли, еще не осознавал себя внутри.

Сами того не заметив, мы перестали разговаривать, просто шли вдоль берега, любуясь окружающим пейзажем и, украдкой, поглядывая за реакцией друг друга. Наши взгляды, словно одинаковые полюса магнитов, стремились один к другому, но расставались в самый последний момент. И вот, когда мы остановились под большим деревом, вековым дубом, свесившим свои могучие ветви над водой, они совершили невозможное.

В момент, когда взгляды сомкнулись в свои объятия, не знаю, кто был зачинщиком этого жеста, но я почувствовал ее тело в своих руках, ее лицо на своем лице, ее губы жадно искали мои, которые, словно не зная, что им делать, лишь хватали воздух с ее лица. Мы целовались неумело, но так горячо и страстно, как не было в моей жизни никогда, до самого конца; до момента, когда вся моя история подойдет к концу.

О, это ощущение полета, захлестнувшее меня в считанные секунды этого мгновения первого поцелуя! Я мог бы отдать все что угодно, лишь бы хоть на секунду вернуть его!

Но время шло, а мы все целовались, нещадно, все смелее, испивая соки друг друга, набираясь опыта прямо в этом любовном порыве, в этом бою. Это был даже не бой, напротив, это было примирение наших страхов, наших мыслей и желаний. Мы шли друг другу навстречу, заполняя пробелы во всем, чего так не хватало в жизни до этого момента.

Как вдруг…

– Постой! – сказала она, оборвав все феерию.

– Что случилось? – задыхаясь, спросил я.

– У тебя там все в порядке?

– Там? – переспросил я, не понимая о чем речь.

Она отстранилась от моего лица, не выпуская из объятий, словно боялась потерять (я и сам боялся того же, ка будто все окажется предательски реалистичным сном), и я почувствовал ее ладошку на своем ремне. Она прикоснулась к животу, остудив прохладой кожи, и направилась вниз.

– Ты не знаешь, что бывает в такие моменты?

– Ну… знаю… вроде… но, – я мямлил какую-то несусветную чушь, пытаясь собрать мысли в кучу, но, будучи настолько разгоряченным, это было все равно, что заполнить небольшой лужицей масла огромную раскаленную сковороду.

– Я тебе не нравлюсь? – с испугом в глазах спросила она дрожащим голосом.

Я похолодел. На секунду мне показалось, что мое тело остыло до пятнадцати градусов в один миг.